▼ А-а-а-а! Руки сложив в молитвенной просьбе. / Есть и история стародавняя / про Сэмимару и Сакагами [28] — / принца слепого и сестру сумасшедшую. / Отец-император приказал их оставить / далеко-далеко от Цветочной Столицы. / И потом они встретились на горе Осака. / Скажете, это легенда трагическая? / Но в нашем мире так и бывает. / Неважно, в прошлом или в настоящем. / Неважно, на Востоке или на Западе. / Неважно, богач ты или бедняк, / простолюдин ты или же знатный. / Со всеми, со всеми так обращаются. Тякапоко, тякапоко…
▼ А-а-а-а! Со всеми, со всеми так обращаются. И у подножья гор высоких / толпятся бедные умалишенные. / Но если в больном есть хоть капля разума, / то он сразу же отправляется / к мусорной куче искать пропитание. / А если он целиком выздоравливает, / трудности, горести этого мира / так глубоко к нему проникают / в душу, что он сам не знает, что дальше. / Стыдится себя, в мир не возвращается, / думает: «Ради семьи терпеть буду!» / И слезы текут у него, у бедного. / Выплачет все, и тут начинается / путешествие в мир утех и радостей. / Так появляются известные нищие, / монахи странствующие, кочевники горные, / у храмов которые, у рощ священных, / в маленьких хижинках у подножий мостов / сидят, друг у друга вшей выбирают… / Таких людей толпы по миру ходят, / но общество наше или правительство / об этом совсем знать не желает, / глаза на этих бедняков закрывает, / на смерть их обрекает запросто. / Или смотрит на них с холодным презрением. / И то поглядит на них один или двое / из сотен и тысяч… Тякапоко, тякапоко.
▼ А-а-а-а! Из сотен и тысяч. Что скажете? Слушаю! / Будь это болезнь совершенно обычная, / к пациентам относились бы уважительно: / постели стелили, кормили бы вкусно / и навещали б их разные люди. / Так иногда и о животных заботятся / или о птицах, золотых рыбках. / Но сумасшедшие совершенно иное! / Никто не знает, чем те болеют. / Поэтому на долю их достаются / в желтых домах, в лесах и в горах / невыразимые истязания и неизбежные адские муки. Тякапоко, тякапоко…
▼ А-а-а-а! И неизбежные адские муки. Слушайте, дамы и господа! / До сей поры деревянная рыба / об Аде ужасном вам все вещала, / об Аде в больницах, об Аде в горах. / И это все истина, печатью скрепленная. / Обыкновеннейший Ад умалишенных, / обычнейший Ад больницы психической, / но дальше будет еще кромешнее! / Возвышаю я голос свой непочтительный, / взываю с историей страшной об Аде, / жутчайшей, чудовищной, ужасающей! / Туда попадают люди простые — / мужчины и женщины совершенно обычные, / совершенно безвинные, совершенно нормальные, / свободы своей драгоценной лишаются. / Без малейшей возможности выбраться / сразу туда бывают заперты, / словно явные умалишенные. / Видел таких я страшное множество. / В Китае, в Индии и даже на Западе! / Выстроены для них дома роскошные. Тякапоко, тякапоко…
▼ А-а-а-а! Выстроены для них дома роскошные. / А на стенах блестят вывески металлические. / Объявленья пестрят на страницах газетных. / Такая-то клиника, метод такого-то. / А шрифт-то какой — каллиграфический! / Но слова «ад» нигде не написано! / Полиция, следователи, газетчики разные / знают, что там, но смотреть не желают, / ведь у докторов есть лицензии всякие. / Раз попадешь туда — все, с концами! / Плачь сколько хочешь, кричи сколько хочешь. / Корчись ты в муках — не выйдешь из Ада! / Будто такого места и нету / в Цивилизации двадцатого века, / в эпоху Науки и в мире Знания, / в царстве Морали, Законности, Этики! / Мы все гордимся, да только не знаем: / завтра сами попадем в это место, / прямиком на дно Ада умалишенных! Скарака, тякапоко, тякапоко, тякапоко…
6
▼ Тякапоко, тякапоко, тякарака, тякапоко. А-а-а-а! Есть вещи, в Японии пока что немыслимые: / пистолеты, кинжалы, яды, наркотики, / удавки шелковые, платки носовые, / бесчисленные средства человекоубийства. / Много их в Цивилизованных Странах! / В Первейшей из них, в стране Настоящей, / в одной из столиц, в большом Диво-городе, / я новый способ убийства видел, / утонченный, легкий и высокотехничный, / даже средь белого дня возможный, / если рядом стоит врач или полицейский! / Нет ни следов, ни отпечатков. / И прокуроры, и детективы / расследуют дело в недоумении, / но этот способ нераскрываемый! / Впрочем, он требует значительных денег, / да деньги эти сразу окупятся. / Деньги ведь главный злодей в этом мире… / Тякапоко, тякапоко, тякапоко…
▼ А-а-а-а! Деньги ведь главный злодей в этом мире. / Возьмем, например, вопросы наследства / или политики, войн, дипломатии… / Допустим, есть шанс заработать неплохо, / но нам кое-кто постоянно мешает. / Давайте-ка выследим, узнаем, прощупаем, / куда он втайне один захаживает. / В дом ли разврата, в игорный притон / или на место тайных собраний, / куда он идет, куда собирается. / Определяем его маршруты, / а сами звоним заранее доктору, / который охвачен такой же алчностью, / или же полицейских упрашиваем. / Говорим: «Вот мой друг с недавнего времени / стал проявлять признаки помешательства. / Дома ждут его — не возвращается, / ходит все где-то, бродит, погуливает. / Уж объяснял ему: “Обратись к доктору”, / а он отвечает: “Я в полном порядке!” / Кричать начинает, пистолетом машет! / Выбора нет, остается прибегнуть / к методам самым чрезвычайным. / Знаю я, часто он здесь бывает. / Уж помогите схватить его под руки, / устроить засаду, задержать и отправить / в больницу. Денег дам, сколько потребуется. / И вам, доктор, и вам, начальник». / И все проходит в соответствии с планом. / Один удар — и жертва повержена, / брошена заживо в Ад умалишенных, / откуда еще никто не возвращался… Скарака, тякапоко, тякапоко, тякапоко…
▼ А-а-а-а! Откуда еще никто не возвращался. А если в семье вдруг возникли проблемы / и жертва еще совершенно наивная, / сын или дочь? Тогда еще проще, / особенно если те напитались / современных идей или очень уж нервные. / С ума их свести — это просто раз плюнуть. / Немного иронии, немного сарказма, / немного насмешки, немного критики — / и сразу же приступы неврастении. / Щеки бледнеют, глаза блистают, / жесты, слова — все как в лихорадке. / А доктор-то рядом, уже наготове. / Юную жертву быстро осматривает, / диагноз ставит — и дело в шляпе. / Так почку, раскрыться еще не успевшую, / под предлогом покоя и нужного отдыха / ссылают в ужасный ад безграничный! Тякапоко, тякапоко…
▼ А-а-а-а! Ссылают в ужасный ад безграничный. / А в одной из дальних стран Настоящих / есть знаменитый профессор Всезнайка, / который такими больными занят. / Он начинал как доктор обычный, / но за подобных платить ему стали, / сперва немножко, потом — больше и больше. / Так он и продолжил с ними возиться, / славу обрел, знаменитым сделался. / Чего не встретишь в Диво-городе! / Снаружи роскошную видишь больницу, / а внутри наиновейшие орудия пыток, / великолепнейшие устройства, / что незаметно людей убивают. / На дворе стоит вроде жаркое лето, / ну а внутри — ад холоднющий / с температурою отрицательной. / Перед входом в больницу выстроились / ряды новейших автомобилей — / на них приезжают богатые, знатные. / И доктор ведает все их секреты! / Чуть поднажмет — денег получит. / Но если трюк такой не срабатывает, / то человека, безвинно посаженного / в эту психическую больницу, / сразу же из нее выписывает. / Говорит, мол, была ошибка в диагнозе. / Либо же, другом его притворившись, / страшный секрет всем раскрывает. / Так что всегда найдется решение. / Ну а если денег и не предвидится, / стал банкротом вдруг клиент обозначенный, / либо же схема вся под угрозой / наипозорнейшего раскрытия, / то пара инъекций — и шито-крыто! / Пусть тело вскрывают сколько угодно, / следа от лекарств никто не увидит./ А был ли тот пациент так опасен? / Никакая наука нам это не скажет. / Такая работа Всезнайки-профессора, / ловкие фокусы психиатров! Скарака, тякапоко, тякапоко, тякапоко, тякапоко.
